В Казани продолжается IV Международный фестиваль театров кукол «Шомбай-fest». Культурный обозреватель «Казанского репортёра» на его спектаклях учился искусству слушать и слышать.

Ульяновский театр кукол с 2007 года носит имя народной артистки СССР Валентины Леонтьевой, той самой, которая прочно связана в нашей памяти с популярной передачей «В гостях у сказки». Быть может, именно потому, когда я шёл на спектакль «Золотая рыбка» этого театра, подсознательно ждал той проникновенной, обаятельной и, самое главное, доверительной атмосферы, которую умела создавать всеобщая любимица тётя Валя. Тем более, что Александру Пушкину тоже свойственна интимизация как художественная стратегия: эстетическому оформлению его творческого замысла всегда предшествует акт «вживания» в чужой опыт.

«Сказка о рыбаке и рыбке» – это не только о нескончаемости человеческих желаний, но и о выстраивании близких отношений между людьми. Старик и старуха, прожившие вместе неведомо как тридцать лет и три года, вдруг вступают в череду испытаний своих чувств. Трудно сказать, каков их истинный возраст. Если они сыграли свадьбу лет в семнадцать, как тогда было заведено, то сейчас им по пятьдесят годков. Для Пушкина они безусловные старик и старуха, если уж шестидесятилетняя няня для него и вовсе дряхлая голубка.

Кризис этого возраста, как утверждают психологи, связан с переоценкой жизненного опыта: кажется, что многие возможности и мечты юности упущены, приходит страх невостребованности, немощи и надвигающейся смерти. Вот что движет старухой, когда она пытается совершить кардинальные перемены в своей жизни – от нового корыта до нового статуса.

Но ульяновцы расставляют в своей истории совсем иные акценты.

Сотворив некий микс из авторских сказок XIX века, они подобрали для известной истории абсолютно новую, свежую и, по-видимому, очень современную мораль.

В сюжет об удачливом рыбаке и его сварливой супруге искусно вплетаются пушкинская же «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» и «Конёк-горбунок» Петра Ершова. Не целиком, естественно, фрагментарно. Старуха, повысившая свой социальный статус, встречается с заморскими купцами и узнаёт от них о чудесах на острове Буяне, и даже откуда-то раздобывает себе белочку, грызущую орешки с изумрудными ядрами и распевающую «Во саду ли, в огороде». Сценарист спектакля не стал заморачиваться подробностями этого приобретения. Сценография Алевтины Торик тоже без особых затей и очень напоминает иллюстрации из детской книжки сказок.

– Ой вы, гости-господа,

Долго ль ездили? куда?

Ладно ль за морем, иль худо?

И какое в свете чудо? – в очередной раз задаёт эти вопросы старуха, бессовестно украв их у царя Салтана.

И корабельщики, которых, вероятно, достали однотипные вопросы, которые им задают уже не в первой сказке, допускают интонационную шутку, поставив цезуру не в том месте:

– А сидит в нём князь Гвидон;

Он послал тебя, – многозначительная пауза и далее исправленное:

– Он прислал тебе поклон.

И зритель остаётся в недоумении: откуда князь Гвидон Салтанович знает старуху из ветхой землянки?

Впрочем, я забыл сказать, что историю-то эту мы узнаём от разбитого корыта, проскрипевшего её двум ангелам, водящим по дорогам сказки старика со старухой. Их, к слову сказать, очень органично сыграли Иван Альгин и Юлия Гореванова. Так вот, стоит ли ждать от предмета хозяйственного обихода достоверности и документальности в рассказе?

Ну, а фрагментик «Конька-горбунка», как мне показалось, представлен текстом одной из песен, звучащих в спектакле.

Увидев в финале свою старуху чёрной крестьянкой у разбитого корыта, старик, прошедший суровые испытания на верность своей сварливой старухе, удовлетворяя все ненасытимые её желания, не спешит дублировать первую сцену спектакля. Тогда он честно всё вывалил:

– Я сегодня поймал было рыбку,

Золотую рыбку, не простую;

По-нашему говорила рыбка,

Домой в море синее просилась,

Дорогою ценою откупалась:

Откупалась чем только пожелаю.

Теперь же он понимает, что молчание – золото. И вовремя останавливает свой словесный поток. Мораль истории такова: никому ничего не рассказывай, даже своему самому близкому человеку.

Герои другого спектакля пятого фестивального дня так и поступают.

Полубезумная старуха семидесяти лет и её сорокалетняя дочь существуют вместе под одной крышей и ненавидят друг друга. Их история разворачивается в сельском коттедже на западе Ирландии. Хотя могла бы случиться и где-нибудь в сельской глубинке Татарстана. Или в Новосибирской области. Или ещё где-нибудь на нашей маленькой планете.

Скандальная пьеса Мартина Макдонаха «Королева красоты из Линейна» в прочтении Новосибирского театра кукол получила определение split-драма-фарс. Split – расщепление, трещина, раскол. И это расщепление мы ощущаем с первых мгновений спектакля, когда группа актёров в одинаковых странных серых одеждах начинают представляться. Первая женщина заявляет: «Я – Морин Фолан». За ней вторая: «Я – Морин Фолан». Потом третья: «Я – Морин Фолан». И четвёртая: «Я – Морин Фолан». То ли такие своеобразные «наполеоны» из палаты психиатрической клиники, то ли четыре ипостаси расщеплённой личности героини, то ли просто представление одной роли четырёх актрис – Елены Титовой, Елены Балакиревой, Елены Дубровской и Алины Романенко.

За каждым персонажем пьесы, а их здесь четыре, стоят по нескольку кукловодов. Спектакль решён с использованием режиссёрского приёма «Все играют всех или все играют одного». Такой приём позволяет символически отобразить глубину и содержательность внутреннего мира одного человека и подчеркнуть множественность его шизоидного сознания.

Художник Александра Павлова придумала планшетных кукол такими, что зритель с самого начала понимает их сущность. Конечности-стебельки, перекошенный рот, запавшие, будто выплаканные глаза, копна рыжих волос и нелепо-яркие шмотки – это Морин. Её мать Мэг (Полина Дмитриева, Яна Трегубова, Андрей Русс) состоит из дощатых ящиков и щербатых реек. Тело Пато Дули (Александр Николаев, Павел Высоких), в которого влюблена Морин, – зыбкое нагромождение булыжников. А его брат Рэй (Сергей Калинин, Андрей Меновщиков, Максим Бобоедов) – деревянная фигура с несимметрично навешенными руками, широченным тазовым сегментом и огромным деревянным клином вместо носа. Их мир – люто неуютный дощатый короб, одновременно и дом, и город в едином сценическом пространстве.

Кажется, это пока единственное кукольное воплощение драматургии Мартина Макдонаха. Ужасно трудоёмкое для работы актёров и ужасно привлекательное для зрителей.

– Я не очень воспринимаю Макдонаха в драматическом театре, – говорит режиссёр-постановщик спектакля Эльмира Куриленко. – Когда его сюжеты подаются в драматическом теле, это выглядит слишком физиологично, и ты неминуемо попадаешь в фальшь. Невозможно органично сыграть сцену, где близкие люди убивают другу друга, а ведь это происходит почти во всех пьесах автора. В «Королеве красоты», например, дочь, выпытывая из матери информацию, льёт на неё раскалённое масло. Это страшное действие можно воспринимать только тогда, когда появляется некоторая условность: условность как режиссёрский приём. Такой Макдонах оказывается ближе к правде. В театре кукол условно всё – среда, герои. Мы не притворяемся и не вводим никого в заблуждение.

Интересен и ещё один приём, который использован в спектакле. Как только речь идёт об истинных чувствах, когда душа персонажа обнажается, его играет живой человек. Как только накаляются страсти и створки раковины – внутреннего мира – захлопываются, в дело вступают куклы-работяги из мира взрослых.

Оставшись одна, сиротка Морин так и не возрадовалась обретённой свободе. Вместо этого она мгновенно состарилась, став двойником старухи. Испытание для двоих здесь не выдержал никто.

А завершало день «Шоу для двух рук» шестнадцатилетнего кукольника Ильи Салина. Ровно полжизни он играет в куклы: подросток со второго класса посещает студию творческого развития «Оперение». Зато его младшая сестрёнка увлечена машинками.

– В нашей семье – всё наоборот, – смеётся Илья Салин. – Но родители совсем даже не против такой инверсии.

Программа «Шоу для двух рук» состоит из нескольких концертных номеров. Сегодня молодой актёр припас для публики марионеточную певицу, сделанную из консервных банок, двух перчаточных матросиков, танцующих с матрёшками «Яблочко», марионеточную восточную красавицу, лепку куклы по мотивам сцены сотворения человека из «Божественной комедии» в постановке Сергея Образцова и интерактивный номер создания танцовщицы ламбады из фруктов.

– Вообще, куклу можно сделать из совершенно любых материалов, например поролона, – убеждает меня Илья Салин. – Или сейчас очень модный для этих целей материал – изолон, один из строительных материалов, которыми утепляют стены. В зависимости от спектакля я меняю технологию изготовления кукол, чтобы каждый спектакль был в индивидуальном стиле. В «Лукоморье» все куклы и дуб были сделаны из винных пробок.

Конечно, у юного кукольника ещё не всё получается, ещё путается сложная система нитей, на которых крепится марионетка, не всегда выдержан темпоритм представления. Но разве это так уж важно, когда видишь на сцене уверенного в себе шестнадцатилетнего паренька? И зрители сполна одаривали его своими аплодисментами.

Испытание сценой – ещё один каверзный портал к обретению самого себя как личности, как профессионала, как человека. И Илья Салин смело преодолевает все трудности, встающие на его пути.

Зиновий Бельцев.