В новосибирской тюрьме куклы убили старуху с деменцией — в театре кукол поставили «Королеву красоты из Линейна» Макдонаха

Ирландского драматурга Мартина Макдонаха называют «современным Шекспиром», но всё-таки он гораздо ближе к Фёдору Достоевскому — глубина его погружения в человеческую психику может стоить читателю-зрителю «кессонной болезни», а в градусе любви к своим героям есть что-то новозаветное. Его внутренний стакан сочувствия к людям всегда полон, несмотря на то что они творят странные, а иногда и просто страшные вещи. У новосибирского зрителя вновь есть шанс познакомиться с «творческой религией» МакДона — на сцене областного театра кукол режиссёр Эльмира Куриленко поставила его знаменитую пьесу «Королева красоты из Линейна» в авторском переводе Яны Глембоцкой.

В предпремьерном промоушне режиссёр неоднократно говорила, что театр кукол задаёт меру условности, когда вся психологическая жесть достаётся куклам-трансляторам —этот приём помогает зрителю справиться с тем, что для него уже за гранью. Хотя если разобраться, то «грань» у каждого своя. Для кого-то история о жёсткой созависимости одинокой 40-летней Морин и её 70-летней мамаши станет путешествием в человеческие потёмки, а кому-то покажется знакомой и вызовет эмоциональное отторжение. В любом случае — тексты Макдонаха всегда попадают в какие-то наши уязвимые места, и Эльмира Куриленко вместе с художником Александрой Павловой прекрасно на этом сыграли. А если учесть, что режиссёр использовала приём split-драма-фарс, когда «все играют всех или все одного», то «большая психиатрия» была обеспечена всему зрительному залу без вариантов. Правда, видеть на сцене детского театра шизоидное расстройство и «основной инстинкт» главной героини, приправленный откровенной физиологией мамаши Мэг, было как-то стеснительно. Но это личные проблемы автора настоящего текста, а не театра.

«Королеву красоты» в Новосибирске уже ставили — в 2008 году в театре «Глобус» на малой сцене. И если тогда сценическое решение пьесы, как писали критики, было выполнено в стиле «героев из коробочки», то сегодня кукловодов одели в тюремную робу, а Морин, Мэг и братьев Дули поместили в камеру внутреннего психического заключения. Практически все герои пьес Макдонаха — те самые «бедные люди», живущие практически на дне, околомаргинальные и странные, творящие для здравого рассудка иногда немыслимые вещи, — где ты их только нашёл, Мартин? Художник Павлова даёт ответ на это вопрос: загляни в себя — и ты узнаешь.

Мамаша Мэг — «злобный кубик» на тонких ножках, монстрик из детских кошмаров, любящий растворимый супчик из пакетика, сладострастная эгоистка и садистка, манипуляторша, доводящая дочь до психического исступления. И да, это «нечто» живёт в каждом из нас, иногда выглядывая наружу. Морин — вечная жертва с изломанным страданием узким лицом: я всю жизнь тебе отдала, чтоб ты сдохла, чаю хочешь? Почтальон Рей Дули — огрызок карандаша с носом Пиноккио, разве может нормальный человек десять лет помнить про какой-то отобранный в детстве теннисный мячик? Да запросто — мы же тоже любим пестовать в себе детские психотравмы, чем Рей хуже? Пато Дули будто собран из кусков глины — его Творец на гончарном круге всего пару раз прокрутил, поэтому и инфантил в свои 40 лет, таких поискать ещё нужно. Ну не получил ты ответ на своё (очень странное!) письмо, так поднимись на гору к дому Морин, узнай, в чём дело? Но нормальные герои всегда идут в обход — Пато уезжает, решив жениться на другой. Вот сейчас пишу и понимаю, что ничего странного в этой истории нет — Макдонах, как всегда, в точку. У него герои будто вывернуты наизнанку — всеми нашими слабостями, комплексами и пороками наружу. А Александре Павловой очень точно удалось вдохнуть эту неприятную, но такую знакомую жизнь в своих персонажей.

Мазохистские отношения дочери Морин и матери Мэг — это «аз, буки, веди и глаголь» фрейдистского психоанализа, когда страстное желание отделиться друг от друга превращается в токсичное слияние из серии «и только смерть разлучит нас». Смерть, конечно, не заставляет себя ждать и приходит во время исступлённого эмоционального апогея — мамашка откуда-то падает, а дочка не спасает. Голова и тело «злобного кубика» отделяется друг от друга — такой приём знаком зрителю по спектаклю Куриленко «Похороните меня за плинтусом». И в этом люди очень похожи на кукол — мы тоже умираем в таких ситуациях.

Несмотря на высокий градус психиатрической трагедии, Макдонах и Куриленко всё-таки говорят о любви. О той самой любви, которую убивают в нас предлагаемые обстоятельства жизни — невыносимая тягость быта, эгоизм и поиски ответа на главный вопрос: где находится та грань, за которой близкий человек превращается в мучителя?