Новосибирский театр кукол, убежденно осваивающий новые репертуарные берега, впервые в своей истории «замахнулся» на Мольера. 20 февраля на основной сцене состоится премьера сюрреалистической комедии «Мнимый больной». Пьесу, в которой легендарный комедиограф бросает вызов всем невеждам и шарлатанам от медицины, поставит Ролан Боннин. Французский режиссер уверен, что нынешняя пандемия сделала пьесу предельно актуальной, и все это очень даже может быть. В конце концов, даже венценосный ипохондрик Людовик XIV, получив приглашение на премьеру фарс-балета, в котором действуют восемь хирургов, столько же клистироносцев, шесть аптекарей и двадцать два лекаря, не сомневался, в кого метил Мольер, и поспешил занять себя не просмотром спектакля, а войной с Голландией. О том, почему во Франции любить Мольера сложнее, чем в России, новой для Новосибирска системе кукол и главных страхах эпохи коронавируса рассказывает режиссер спектакля «Мнимый больной» Роман Боннин:

— Ролан, вы готовитесь ко второй премьере на сцене Новосибирского театра кукол и вновь делаете ставку на нетривиальное для этой труппы название и «взрослого» автора. Почему Мольер?

— Мольер, конечно, один из классиков театра. Невозможно думать о театре без Мольера, потому что его вклад в драматургию очевиден и значителен. Именно он научил нас тому, как нужно придумывать персонажей, как писать комедию и так далее. Кроме того, персонажи Мольера очень хорошо подходят для театра кукол. Они гротесковые, имеют очень яркие черты характера, — все это прекрасный материал для того, чтобы придумать куклам выразительные лица. К тому же репертуару театра кукол очень идут комедии. Они востребованы как среди детской, так и среди взрослой аудитории. Но я, если честно, не большой поклонник Мольера.

— Вот те раз!

— Да. Должен сказать, что именно Россия, а не Франция открыла мне Мольера с лучшей стороны. Это удивительно, но я объясню, почему так произошло. В первую очередь, благодаря Булгакову, который написал потрясающий роман «Жизнь господина де Мольера», который я прочел, когда учился в Минске. Для меня это было настоящее открытие — я открыл для себя Мольера, которого во Франции меня заставили ненавидеть.

—  Как такое могло произойти?

— Они во Франции так скучно рассказывали нам про Мольера, что я его просто не мог любить. А роман Булгакова пробудил во мне интерес и к личности драматурга, и к его творчеству. Я увидел постановки по Мольеру в Минске, потом в России, и они очень меня впечатлили. Я как будто впервые понял, что такое на самом деле Мольер. Потом я сам приступил к постановке его произведений. Поставил «Дона Жуана» в Перми, и рад снова работать над комедией Мольера в Новосибирске.

—  У Мольера большой корпус текстов, переведенных на русский язык. Отчего вы остановились именно на «Мнимом больном»?

— У меня был давний замысел на тему «Мнимого больного», но именно пандемия заставила меня вновь вернуться к этой теме. Сегодня пандемия для нас — источник бесконечного страха. Мы оказались в той ситуации, когда не знаем толком, что это за болезнь, и чем больше узнаем, тем больше остается загадок. Как лечить? Как избегать? Когда это закончится? Закончится ли вообще? Очень много вопросов. А чем больше вопросов, тем сильнее страх и волнения. К примеру, мы понимаем, что нужно делать, чтобы избежать СПИДа, — не вступать в интимные отношения без защиты. А что делать с COVID, если никакая защита результата не гарантирует? Именно отсюда происходит глобальный страх, который заставляет весь мир делать глупости. У главного героя пьесы «Мнимый больной» происходит примерно тоже самое. Арган катастрофически боится заболеть и, чтобы избежать болезни, готов продать все свое состояние. Его страх разрушает его семью. Я боюсь, что наш мир страдает той же болезнью.

— Мнимой?

— Я не из тех людей, которые все отрицают, и говорят, что COVID — это маленький грипп, от которого ничего не будет. Я отчетливо вижу, что наша болезнь реальна, и нельзя этого скрывать. Но, повторюсь, страшна даже не беда, а страх беды. Как говорит один французский врач, самое большое количество жертв во время войны с немцами мы потеряли не в боях, а от страха и паники, которые вызвало поражение. Это действительно так. Многие люди стали жертвами своего страха перед коронавирусом. И я думаю, нам пора задуматься о том, как можно излечить этот страх.

— Таким образом, как вы формулируете магистральную тему вашего «Мнимого больного»?

— Наш спектакль рассказывает о том, как страх и болезнь разрушают дом, как члены семьи пытаются помочь мнимому больному и одновременно стараются сами не сойти с ума. Мы пытаемся показать, как можно избежать глупостей и безрассудных поступков и почувствовать спокойствие и умиротворение в непростой ситуации.

— На какую возрастную категорию зрителей вы ориентируете спектакль?

— Это спектакль для семейного просмотра. И взрослым, и детям старше шести лет он будет смешон и совершенно понятен. Не нужно думать, что дети напугаются и ничего не поймут. Они знают, что происходит в мире. Знают, что время от времени не ходят в школу из-за эпидемии. Знают, что сейчас нужно чаще мыть руки и так далее. В конце концов они уже смотрели «Айболита» и с проблемой «врач-больной» прекрасно разберутся. Думаю, театр также способен формировать правильное отношение к истории, медицине и болезни, как и другие институции.

—  Понятно, что новосибирские зрители увидят русскоязычную версию «Мнимого больного», а с каким источником работаете вы — с французским или русским?

—  Это интересная тема. Язык Мольера, конечно, французский, но не современный, а XVII века. И читать его в оригинале скучно, потому что многие слова и конструкции устарели и очень сложны. А переводы на русский сделаны в XIX и XX веках. То есть язык адаптируется, слой старофранцузского исчезает, и текст становиться более доступен, ясен, компактен. Для комедии это очень хорошо. Конечно, мы очень многое сокращаем…

— Насколько многое?

— По- моему, из восьми или десяти персонажей у нас осталось только пять самых главных, которые раскрывают конфликт и интересно играют. Изложение всей истории займет примерно 45 минут, но суть от этого не изменится. В оригинальном тексте очень много лишних слов, монологов, интермедий, которые тормозят действие. Мы всё убрали за неактуальностью.

— Какие еще нововведения сопровождают вашу версию «Мнимого больного»?

— Все пять актеров, которые работают в спектакле, осваивают новую, еще неизвестную в России, систему кукол. С французского ее название переводится буквально как «марионет-мешок». Эта система родилась во Франции 30 лет назад благодаря кукольнику Патрику Гарину. Он работал в домах престарелых, ставил спектакли, играл, искал способ передать спокойные и медленные движения тамошних обитателей. И он придумал такой ход: сделать простой мешок, поставить на него голову, — и получить необычную куклу. Эти куклы оказались очень пластичными. У них нет ног, а руки заменяют руки актёра. Получаются очень живые, динамичные, экспрессивные образы. Каждой куклой управляет один актер, отсюда большая подвижность, как у перчаточных кукол, и особая выразительность, как у планшетных.

— Как отнеслись к погружению в новую, непривычную систему кукол новосибирские актеры?

— Когда актеры увидели наших кукол, они сказали: «Что это такое? Странно как-то. Неинтересно. Почему так?» А потом, когда артисты стали их использовать, они прямо влюбились в этих кукол и стали их большими поклонниками. Я думаю, эти куклы станут большим открытием и для зрителей. Репетиции показывают, что у нас очень хулиганские, динамичные, юмористические куклы, значит комедия получится интересной.

Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь».

Фото Евгении БУТОРИНОЙ