Новосибирский областной театр кукол представил спектакль, где адресованная детям воспитательность сюжета смешана с визуальным лакомством для взрослых.

Октябрь в новосибирской сфере визуальных искусств выдался отчетливо французским: в художественном музее — выставка литографий Тулуз-Лотрека, в театре кукол — Франция в театральном воплощении. Не в кукольном, а именно в театральном — потому что в новейшей постановке театра «Собака Пес» куклы и актеры-кукловоды абсолютно паритетны меж собой.

Современный театр кукол мало-помалу приучил зрителей к тому, что кукловод может не прятаться за ширмой, не зашиваться в черное трико, дабы слиться с задником, а быть на сцене во всем актерском естестве. И живость управляемой им куклы от этого не исчезнет.

Некоторое замешательство это причиняет, пожалуй, самым маленьким зрителям — тем, кому по 3-4 года. От них — да, типичная реакция в стиле «Ой, а тетю видно, она не спряталась». Впрочем, для малышей кукольный театр — часть большого Мира Игры, потому даже их зримость «теть» и «дядь» не слишком уж огорчает. К тому же «Собака Пес» — зрелище, адресованное детям чуть постарше — тем, кому 7-10 лет. В этом возрасте ребенок уже способен воспринимать не только зрелища с гэгами и трюками, но и достаточно неспешные, повествовательные сюжеты, где диалог главнее нарочитых сценографических чудес. А «Собака Пес» — это как раз кукольный роман. К слову, литературность манеры досталась спектаклю по праву рождения: он — сценическое переложение одноименной книги Даниэля Пеннака, которая во Франции уже числится детской классикой.

Они вам не куколки!  

Книга эта яркая, необычная, написанная простым, безыскусным, но цепким к деталям языком — примерно таким, каким мыслят дети. И на эту детскую безыскусность, похоже, попадались сценические интерпретаторы: так, в Красноярском театре кукол пеннаковский мир сделали отчетливо «лялечным», игрушечным. Огромные глаза, милые округлые мордочки кукол, сплошной кавай и ми-ми-ми. Ловушка, думается, еще и в самом русском когнитиве: если в английском мире игровые и театральные куклы разделены на doll и puppet, то у нас все под одним словом «кукла». От кукольного театра неискушенный зритель ждет уютной игрушечности, необременительной красивой ненастоящести. В Красноярске, например, так и обошлись — игрушечно, мило, ярко. Чем дали Новосибирску опять ввернуть свое весомое словцо в споре двух сибирских мегаполисов.

И Новосибирск своего не упустил: в здешней интерпретации «Собака Пес» получился более изысканным и очень-очень французским.

Впрочем, этот результат объективен: у нас этот спектакль поставил Ролан Боннин — русскоязычный, но абсолютно «всамделишный» француз, для которого «Собака Пес» — такая же книга детства, как для нас купринский «Белый пудель» или чеховская «Каштанка». Потому, наверное, и получилось от души и с обилием нюансов, а не так отстраненно кавайно, как у предшественников из Красноярска.

«Нюанс» — тоже, кстати, словцо французское. И в творении Ролана Боннина концентрация нюансов буквально гурманская. История злоключений бездомного песика по имени Пес — это настоящее визуалистское пиршество, где драматизм сюжета уравновешен скрупулезной деталировкой кукольного мира. В этом мире есть на что посмотреть: на сцене живет та Франция, которую титульные зрители спектакля не видели никогда. Зато она знакома их бабушкам и дедушкам — тем, кому сейчас 45-55 лет. Это они играли в Фантомаса в панельных дворах, это им рыдалось и сопливилось в финале фильма «Профессионал», это они мечтали купить папу в лубянском «Детском Мире» по лайфхаку из фильма «Игрушка». В этой Франции лавочки еще не вытеснены «Волмартом» (да ладно, они в ту пору даже их же родным «Ашаном» еще не вытеснены), в этой Франции мчат к Лазурному берегу бирюзовые хипповозки-минивэны «Фольксваген», девочки носят невинные платьица в горошек и не сомневаются в своем гендере.

Не утрачивая кукольных пропорций, персонажи обладают абсолютной, чуть гротескной антропологической точностью: будто смотришь на живых французов 1977 года и каким-то чудом понимаешь их французский язык. Это плоды художнического мастерства Анны Бердниковой, актерской лихости и, разумеется, режиссуры Ролана Боннина. В общем, французская булка в этом мире хрустит куда убедительнее, чем в неуклюжей отечественной песне из 90-х. И даже чем в русском издании книги Пеннака — там иллюстрации скупые, холодные и абсолютно не эмпатичные. Видимо, художник не часто вспоминал, что иллюстрирует книжку для детей 6-10 лет…

От корней, от истоков

Сюжету такая визуальная скрупулезность очень к лицу. Ведь это типичный для французской литературной традиции «роман сиротства». Почти как «Без семьи» Гектора Мало или «Милый чертенок» Сегюр-Ростопчиной. Только вместо мальчика Рэми — не менее эмпатичный бездомный песик, чья малая родина — свалка на окраине Ниццы. Сначала именуемый Малыш, а потом — Пес. Ну да, Пес. Так его назвала обретенная хозяйка — восьмилетняя девочка Пом. Этот счастливый билет песик выхватил в первой четверти повествования, отчего зритель поопытнее тут же насторожится: таких скороспелых хэппи-эндов не бывает, это «ж-ж-ж» неспроста.

И не ошибется. Потому что маленькие девочки в большинстве своем — такие себе хозяйки для собак (и для кошек тоже). Тут сюжет делает весьма жесткий дрифт-разворот. Не то чтобы Пеннак что-то имеет конкретно против восьмилетних девочек. Просто он реалист. И знает возрастные нюансы психологии. И в курсе, что пылкое «Ма-а-ам, па-а-ап, давай возьмем соба-а-ачку, ну пожалуйста-пожалста-пожалста-а-а…» вскоре сменится разочарованием. Потому что, оказывается, с миленькой собачкой надо гулять дважды в день (да, и в дождь тоже), для поддержания милоты ее нужно вычесывать и мыть, а еще у собак (вот же блин!) тоже есть свой эмоциональный график. И постоянно играть они не готовы.

Счастье есть, но это не точно

В общем, разочаровавшись, Пом решила, что ее прежний любимец-питомец — тряпичный лев Лео — он-то попрактичнее будет. Выгуливать не надо, не ест, не какает, для тисканья пригоден 24/7 и вообще по всем статьям крутейший бусенька. В этом возрасте не все дети осмысляют принципиальную разницу между любимой игрушкой и живым питомцем — Ролан Боннин вслед за Пеннаком показывает это и наглядно, и без мизантропии.

Недоумевающий и взревновавший Пес среагировал предсказуемо — дескать, как эта тушка с синтепоном может быть лучше собаки? — и соперника-разлучника порвал, как Тузик тряпку (что в данном случае никакая не идиома, а конкретика). Реакция девочки была бурной и отнюдь не в пользу собаки. После чего в истории Пса следует еще долгая череда событий и знакомств, по итогам которой каждому предстоит выучить свои уроки. Собаке — сделать выбор между миром людей и миром полудикой природы задворок и окраин, где человек — в лучшем случае объект опасливого дистанционного наблюдения, а чаще — враг. Девочке Пом — быстро и болезненно повзрослеть душой. Родителям Пом — научиться воспринимать дочь не сокровищем-имуществом, не драгоценной куколкой, а личностью. Хэппи-энд тут вытачивается из повествования кропотливо и неспешно — без обещаний, что он вообще будет. Для детей помладше этот процесс нелегок (на премьере в момент особо жесткого предательства со стороны людей у одного из пятилетних зрителей случился очень громкий катарсис с ревом), да и у взрослых сердце екнет неоднократно. Почти как на давнем-давнем киносеансе. В далеком и уютном мире, где в «Победе» еще жесткие, грохочущие сиденья из рыжего бакелита, а твои ноги в «корсовских» сандаликах еще не достают до пола.

Фото Виктора Дмитриева