https://infopro54.ru/news/dva-teatra-novosibirska-zaglyanuli-v-antichnost/

Театры эти — ещё и ближайшие соседи. И античная тематика для них обоих неожиданна: НОТЕК — театр кукольный, а «Красный факел», несмотря на звание академического — театр модернистский, склонный к актуальным эстетикам.  Потому мир олимпийских богов и Гомера от них, казалось бы, далеко.

Впрочем, античность, наверное, тем и хороша, что длиннющая хронологическая дистанция уже позволяет её дорисовывать креативно. Что оба театра с азартом и сделали.

Каждый — для своей аудитории, но не герметично. Например, «Прометей» от НОТЕКа с официальной адресацией 6+ и взрослым будет не скучен, а краснофакельская «Одиссея» с атрибуцией 16+ будет посильна даже тем, кто вместо чтения адаптированного Гомера с гаражей в сугроб прыгал.

Впрочем, хотя бы хрестоматию Куна сноуджамперам почитать стоило: трудный для октябрят шок-контент он педагогично обходил, но базовые фабулы излагал весьма обстоятельно. Очень помогает в путешествии по древней Греции.

Каменные страсти олимпийской семьи

Первым в мир античности вошел Новосибирский областной кукольный театр — с октября там идёт «Прометей». Отлично, кстати, идёт — в зале полно не только родителей-сопроводителей, но и вполне бездетных взрослых, которые пришли ради себя любимых. Даже не для пресловутого «своего внутреннего ребёнка», а чтобы взрослым взором весьма эстетское зрелище увидеть.

Эстетское — потому что весь предметный мир спектакля создавал Тимур Гуляев. В Новосибирске это человек-бренд: ему своей визуальной составляющей обязаны многие спектакли НОВАТа. А это, что ни говори, наш главный театр. Градообразующее предприятие, выражаясь бизнес-слэнгом.

В НОТЕК Тимур Гуляев будто принёс имперскую монументальность «СибКолизея»: персонажи обладают очень необычной для кукол телесностью. Они — словно каменные статуи Пергамского алтаря или Парфенона. Причём, как и перфенонско-пергамские прототипы, они как бы травмированы веками — расколоты на большие фрагменты. Головы, торсы, конечности — это будто парящие в воздухе куски гранита и мрамора, складывающиеся в зыбкие образы богов.

Да, надо уточнить: статуарную телесность там имеют боги, титаны и нимфы — словом, все бессмертные существа, причастные к семейной корпорации «Олимп» и приходящиеся Зевсу роднёй. Кто детьми (разной степени внебрачности*), кто племянниками и братьями.

*Личная жизнь у главного греческого бога была настолько запутанная и насыщенная, что в детской, куновской подаче 40% её педагогично оставляют за скобками.

Люди в «Прометее» — традиционные планшетные куклы на плоской как стол Земле. На фоне как бы гранитных богов и титанов они – существа хрупкие, маленькие и заведомо жалкие. Впрочем, таковыми они и сами себя считают: спектакль ведь про прото-античность, про греческую архаику.

В мифологическом сюжете о Прометее сами греки зашифровали блиц-историю тогдашнего цивилизованного мира. Дескать, был сначала холод, мрак и сумрак, но вдруг пришёл Он, огненосец-спаситель и всё началось, всё завертелось.

Впрочем, в трактовке московского драматурга Натальи Макуни сюжетные драйверы расставлены жёстче: Прометей не просто дарит человечеству огонь, он ещё его и спасает от Зевса.

Зевс, как мы помним из мифов, был дядька довольно вздорный. Он и тут такой же: ему разонравились созданные им люди, потому творческий проект «Человечество» задумано перезапустить. Для чего первую версию решено обнулить с помощью потопа. Мол, наигрался. Новых хочу. А этих утопим, будет прикольно!

Самооценка у людей до прометеева пришествия была настолько заниженная, а нравы настолько стрёмные, что зевсово разочарование в продукте даже отчасти объяснимо. Отчасти! Но не до уровня «понять-простить»!

Ответственность творца? Да ладно, вы о чём вообще?! Зевс — он же, блин, большой ребёнок. Он – как та девочка из песенки Новеллы Матвеевой «Я леплю из пластилина».

Помните? «Если кукла выйдет плохо, назову её «дурёха», если клоун выйдет плохо, назову его «дурак».

Вот и у Зевса все человеки — дураки дурацкие. А раз так — пусть сдохнут, новых наделаем. Так и утопли бы греки, не дожив ни до крито-микенской культуры, ни до Периклова века. Не вступись за них двоюродный брат Зевса — Прометей.

Они оба — представители поколения титанов в древнегреческой мифологии. Прометей — сын титана Иапета, а Зевс — сын Кроноса. Но кузены, мягко говоря, очень непохожи друг на друга. Прометей намного младше — в спектакле он вообще безбородый парень, почти мальчишка – но и намного адекватнее Зевса Кроносовича.

Там и родной брат Прометея имеется — его близнец Эпиметей. Про него дети, осваивающие греческую мифологию вообще не знают, так что для публики из категории «6+» явно нужны блиц-вводные.

К слову, имена у двойняшек очень любопытные: «Прометей» означает «предвидящий», а «Эпиметей» — «думающий после». И да, эта крепость задним умом в сюжете спектакля весьма значима. Зевс, огорчённый тем, что кузен помешал ему перезапустить бизнес-кейс «Людишки», очень обиделся и замутил многоходовку — заказал умельцу Гефесту глиняную девушку Пандору, оживил её, женил на Эпиметее и подарил новобрачной монументальный каменный ларец с неоглашенным содержимым. Ну, дальше вы знаете. Саму Пандору даже и винить как-то неловко: чисто технически она вообще первый в мире манекен (не киборг даже!) и по ТЗ умишком не оборудована, только бытовой хитростью от Гермеса. А так-то дура керамическая…

Хэппи-энд в итоге случился. Но он, скажем так, довольно философский — с ребёнком младше 14 лет его, пожалуй, придётся проговаривать. Ну, а взрослые получат зрительское удовольствие от нюансов, которые именно им, взрослым, понятны.

Примечательно, что ни Наталья Макуни, ни постановщик «Прометея», главный режиссёр Рубцовского театра кукол Алексей Бурдыко, ни режиссёр по пластике Александр Фролов из Екатеринбурга ничего инородного в фабулу не добавляли, никакой отсебятины — все эмоции и все сюжетные повороты «Прометея» имеются в мифологии. Просто они там стояли на длинной полке вариаций.

Греческая мифология вообще отличается большой вариативностью: греки её многократно редактировали сообразно актуалитетам конкретного века. Например, Марсий, люто наказанный Аполлоном, в ранних версиях мифа был обычным мальчиком, пастушком, а в эллинистическую эпоху его переделали в сатира или фавна. Эпоха-то была уже более церемонная, козлоногого парня было не так жалко. Он ведь как бы и не совсем человек. Значит, жестокость к нему уже не так вредит имиджу бога искусств. А сдирать кожу с человеческого мальчишки — это фу-у-у, дикость, немодно уже. Или, к примеру, Антифант и Фимбрей — горемычные сынишки горемычного Лаокоона. Изначально они были шестилетними близнецами. Но коллективу пергамских скульпторов скучно было ваять двух одинаковых детей — разновозрастные мальчики композиционно выразительнее. В общем, к собственной мифологии древние греки относились весьма творчески, чем дали и потомкам достаточно креативного простора. За что всем спасибо — и грекам, и потомкам.