В Новосибирском театре кукол пьесу Макдонаха «Королева красоты из Линейна» режиссеру предстоит интерпретировать во второй раз. 

Новосибирский театр кукол продолжает формирование взрослого репертуара. 4 февраля зрительской аудитории «16+» будет представлен спектакль «Королева красоты из Линейна». Пьесу Мартина Макдонаха поставит Эльмира Куриленко. Если для театра это будет первое обращение к «ирландскому Шекспиру», то новосибирскому режиссеру предстоит интерпретировать пьесу во второй раз: дебютное ввержение в пучины Макдонаха случилось несколько лет назад в Учебном театре НГТИ, и это была одна из самых ярких вариаций популярного сюжета. На профессиональной площадке спектакль рождается с новой командой и в иных театральных обстоятельствах. Роли исполняют ведущие артисты Новосибирского театра кукол, а воплощение визуального образа спектакля взяла на себя художник Александра Павлова.

«Королева красоты» — одна из самых востребованных пьес Мартина Макдонаха, текст, открывший начинающему ирландскому драматургу дорогу на Бродвей и театральные площадки всего мира. В центре повествования оказываются одинокие, некрасиво стареющие и давно осточертевшие друг другу мать и дочь, которые превратили взаимоотношения в непрерывный и порой кровавый бой за личное счастье. Спектакль об эгоизме внутри семьи, любви, долге и попранных чувствах решен в жанровом формате split-драмы-фарса. О том, какая трагедия разыграется на глазах у зрителей и почему современный театр нуждается в страшных откровениях Макдонаха, «Новой Сибири» рассказывает режиссер спектакля Эльмира Куриленко.

— Эльмира Ростиславовна, почему, на ваш взгляд, Макдонах продолжает оставаться одним из самых востребованных драматургов современности?

— Эмоциональное, нравственное и духовное развитие человека не успевает за грандиозным индустриальным ростом. Меняются особенности восприятия и обработки информации, и людям, чтобы испытать настоящие чувства, нужны более сильные раздражители, чем раньше. Нас уже не удивляет ничего — ни откровенно сексуальные сцены, ни кровавые сцены убийства. Мы стали толстокожими. И Макдонах в этом смысле очень «зашел» публике. Он черный, физиологичный, очень телесный автор — и тем самым заставляет зрителя что-то почувствовать. Он дает театру то, за что люди сегодня отдают предпочтение кино: страсть, скорость, более откровенные темы. Мне кажется, театр потому так активно и взялся за Макдонаха, чтобы от кинематографа не отставать. И зрители действительно ходят на его пьесы. Этот драматург популярен и у нас, и за рубежом, есть фестивали Макдонаха и театры, чей репертуар построен целиком на его пьесах. Сегодня сложно найти драматический театр, в афише которого не было бы спектаклей по произведениям этого ирландского драматурга.

— А вы являетесь тем самым зрителем, в которого попадает Макдонах?

— Я не очень воспринимаю Макдонаха в драматическом театре. Когда его сюжеты подаются в драматическом теле, это выглядит слишком физиологично, и ты неминуемо попадаешь в фальшь. Невозможно органично сыграть сцену, где близкие люди убивают другу друга, а ведь это происходит почти во всех пьесах автора. В «Королеве красоты», например, дочь, выпытывая из матери информацию, льет на нее раскаленное масло. Это страшное действие можно воспринимать только тогда, когда появляется некоторая условность: условность как режиссерский прием. Такой Макдонах оказывается ближе к правде. В театре кукол условно все — среда, герои. Мы не притворяемся и не вводим никого в заблуждение: «Ах! Мы что-то чувствуем. Ох! мы что-то переживаем». Мы сразу говорим, что это куклы, а рядом находятся люди, кукловоды, которые просто рассказывают историю. За счет этой условности мы говорим о каких-то страшных вещах не через себя, а через объект — куклу. Получается брехтовское остранение персонажей. И даже самая жесткая информация воспринимается зрительным залом мягче. Кроме того, кукла не человек и не животное. Она всегда остается неживым предметом.

—  Увлеченный зритель в зале с вами бы поспорил.

— В этом и заключается искусство кукольника, когда все зрители видят, что это неживая материя, но мастер вдруг делает нечто такое, что мы начинаем верить, что она дышит, смотрит, страдает. Когда неживая материя вдруг испытывает такие же чувства, как ты сам, наступает момент узнавания: «О! Я тоже об этом думаю! Я тоже так чувствую!» На этом парадоксе узнавания эмоций и строится прекрасная иллюзия театра кукол, ради которой стоит смотреть не только детские, но и взрослые спектакли. Макдонах, поставленный в специфике театра кукол, напрямую обращается к интеллектуальному зрителю. К тем, кто вместе с командой создателей спектакля строит историю и встраивает в нее свое восприятие.

—  Почему Макдонах при всех ужасах, происходящих в его пьесах, так понятен и узнаваем?

— Театр — это всегда обобщение. Не нужно доводить в жизни ситуацию до той жуткой степени, в которой ее подает Макдонах, но можно посмотреть в театре, к чему это может привести, и отрефлексировать. Любая пьеса Макдонаха попадает в зал, потому что его пьесы очень социальные и бытовые. И если у тебя лично в семье нет таких проблем, то у кого-то из твоих знакомых или друзей были наверняка.  В «Королеве красоты» мы видим отношения 40-летней дочери и ее 70-летней матери. Отношения сложные. И история из тех, с которыми все так или иначе сталкиваются: старики, старея, становятся обузой, навязчиво лезут в личную жизнь, препятствуют счастью, а давно взрослые дети больше не хотят играть роль детей. Таких ситуаций в жизни много. И хочешь не хочешь, мы их в спектаклях Макдонаха узнаем.

— Ваш первый спектакль в Новосибирском театре кукол — «Похороните меня за плинтусом» — тоже поднимает вопрос болезненных взаимоотношений отцов и детей. Для вашего творчества это магистральная тема, или перед нами просто совпадение?

— Мне интересно разобраться в отношениях очень близких людей, которые по каким-то для меня непонятным причинам не могут выстроить гармоничные отношения друг с другом. Знаете, я, наверное, не ошибусь, если скажу, что у нас очень мало семей, где близкие люди выстроили полноценные, здоровые отношения. Это трагическая ситуация, которая происходит во всем мире. Конечно, в театре мы показываем более острый вариант этой трагедии, но ведь мы и не должны в точности отражать жизнь. Важно и то, что специфика театра кукол полностью снимает чернушность макдонаховской пьесы, поэтому у нас получается трагикомедия. Вероятно, мы не будем страдать. Мы будем улыбаться или даже смеяться, но когда закончим, оставим во всех нас щемящую боль.

— Вы уже ставили «Королеву красоты» в Учебном театре НГТИ. Почему решили снова вернуться к этому тексту?

—  Я нахожусь в уникальной ситуации. Многие режиссеры, чтобы не вбухать кучу денег в проект, который не пойдет на зрителя, организуют вместе с театрами лаборатории, где работают над экспериментальной драматургией. А я имею возможность проверить материал на зрителя через студентов и выношу на профессиональную сцену уже проверенный материал. У меня это второй опыт, и мне нравится идея давать спектаклю новую жизнь. Положа руку на сердце, студенческий театр делается практически на коленке — без бутафоров, одним художником, руками учащихся. А здесь будут работать цеха профессионалов.

— Возрождая «Королеву красоты», вы стремитесь к самоповтору или выстраиваете новую концепцию?

— А невозможно повториться. Вот представьте себе художника, который рисует картину с натуры, допустим, акварелью. А потом хочет написать эту же картину, но у него уже появились другие краски, масло и новый холст. Вот и у меня пришли другие художники и артисты, и точно получится другой спектакль. Я ведь ставлю не по шаблону, который как режиссерская идея возник у меня в голове, а иду от сегодняшней ситуации. К примеру, в студенческом варианте у нас почти не было музыки, звучали какие-то фонограммы, а в Новосибирском театре кукол родилась идея сделать живую музыку. Придумать еще двух персонажей, мужчину и женщину, образ пары, отношения которых не разрушила мать. Влюбленных, которые мечтали стать свободными и убежать в Америку. Это мечта, отраженная в музыке, и стала стержнем нашего спектакля.

— Что движет героями, когда они разрушают жизнь самых близких людей?

—  Эгоизм, который свойствен каждому человеку, даже самым умным, интеллигентным, добрым, образованным и эмпатичным людям. И всех можно понять. Вот, например, старая мать. Две ее дочери вышли замуж и убежали, одна осталась. Если она тоже построит свою личную жизнь и убежит, то мать будет умирать одна. А кому этого хочется? И мать всеми силами стремится удержать дочь возле себя. У дочери тоже своя проблема. Да, она исполняла свой дочерний долг, как монашка, много лет ухаживала за матерью, кормила, убирала, и вдруг перед ней замаячила возможность построить свою семью и уехать далеко-далеко вместе с любимым человеком. Как решить эту проблему? Как не перейти грань? Где заканчивается моя любовь и начинается мой эгоизм по отношению к близкому человеку? Могут ли в этой ситуации все быть счастливыми? Так и начинается борьба за счастье, которая иногда бывает очень жестокой.

— У Макдонаха борьба буквально заканчивается убийством: дочь убивает мать.

— Это происходит случайно. Дочь, по сути, не убийца, просто психика не справилась со свалившейся на нее информацией. Какой вывод из этого может сделать зритель? Эгоизм настолько опасен, что уничтожает не только близких вам людей, но и вас, убивая в вас все человеческое. Эгоизм разрушает и чужую, и вашу жизнь. В куклах мы показываем это буквально. У героини не остается ничего, ради чего бы стоило жить.

— Не боитесь, что этот откровенный и страшный текст будет встречен поклонниками доброго и светлого театра кукол в штыки?

— Знаете, жизнь не стоит на месте. Время движется, все вокруг меняется. В том числе и мы. И если театр не будет меняться вместе с нами также быстро, то он останется аутсайдером и будет плестись в конце. Перемены очень важны. И нужно не бояться экспериментировать.

Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»

Фото из личного архива Эльмиры КУРИЛЕНКО